Мариам Петросян - Дом, в котором… [Издание 2-е, дополненное, иллюстрированное, 2016]
Табаки потянулся через стол и похлопал его по руке.
— Извини, старина. Знаю, тебя это задевает. Но ты сравни свои два года с моими двенадцатью и поймешь, что я вполне могу звать тебя новичком.
Лорд скривился, как будто у него заболели все зубы одновременно. Табаки это понравилось. Он даже порозовел от удовольствия. Закурил и кивнул мне со снисходительной улыбкой старожила.
— Итак… мы ничего не узнали, кроме того, как много всего не знает Лорд. А ты все молчишь.
Я пожал плечами. Кофе был вкусный. Табаки был смешной, Лорд держался дружески. Я расслабился, уже не ожидая от них гадостей, и решил, что ничего страшного не случится, если сказать правду.
— Меня исключили, — признался я. — Общим голосованием. Послали прошение Акуле, и он дал согласие. Теперь переведут в другую группу.
Колясники четвертой дружно отставили чашки и переглянулись.
— Куда? — замерев от любопытства, спросил Шакал.
— Не знаю. Акула не сказал. Говорит, это еще не решено.
— Скотина, — процедил Лорд. — Скотом живет и умрет по-скотски!
— Эй-эй, погоди! — Табаки наморщил лоб, быстро прикинул что-то в уме и уставился на нас округлившимися глазами. — Либо к нам, либо в третью, — заявил он. — По-другому не получается. Они с Лордом опять переглянулись.
— Я тоже так думаю, — сказал я.
Некоторое время мы молчали. Кролик, должно быть, обожал саксофоны. Из магнитофона за стойкой без перерыва доносились их жалобные вопли. На сквозняке покачивались китайские фонарики.
— Вот зачем тебе понадобилась «Лунная дорога», — пробормотал Табаки. — Теперь понятно.
— Кури, — сказал Лорд сочувственно. — Почему ты не куришь? Табаки, отдай ему сигареты.
Шакал рассеянно протянул мне пачку. Пальцы у него были тонкие, как паучьи лапки, и ужасно грязные.
— Да, — сказал он мечтательно. — Либо так, либо эдак. Либо ты узнаешь, какого цвета слезы у Стервятника, либо все мы увидим, как рыдает Лэри.
— По-твоему, Стервятник заплачет? — удивился Лорд.
— Конечно. Еще как! В голос! Как Морж, поедающий устриц.
— То есть он меня съест, — уточнил я.
— С сожалением, — заверил Табаки. — У него в принципе нежная и ранимая душа.
— Спасибо, — сказал я. — Это очень утешает.
Шакал не был глухим. Он покраснел, виновато шмыгнув носом.
— Ну, вообще-то, я так… слегка преувеличил. Люблю пугать людей. Он действительно неплохой парень. Совсем чуть-чуть сдвинутый.
— Еще раз спасибо.
— А знаешь, можно пригласить его за наш столик! — осенило вдруг Табаки. — А что? Неплохая мысль. Познакомитесь поближе, пообщаетесь… ему понравится.
Я беспокойно огляделся. Стервятника в Кофейнике не было. Я это точно знал, но в какой-то момент испугался, что ошибся, что он появился, пока я не смотрел по сторонам, и сейчас Шакал пригласит его со мной знакомиться.
— Ну что ты так дергаешься? — укорил меня Табаки. — Я же сказал, он славный. К нему быстро привыкаешь. И вообще его здесь нет. Я имел в виду, позвать через Птиц, — он кивнул на соседний столик, где двое кислолицых в трауре играли в карты.
— Хватит, Табаки, — вмешался Лорд. — Оставь в покое Стервятника. Наши шансы на новичка намного выше, чем у третьей, так что если уж тебе так приспичило, зови Слепого.
Табаки почесался, повертелся, схватил с подноса булку, и, роняя куски, мигом проглотил ее.
— Черт, — сказал он с набитым ртом. — Я так волнуюсь… — он подобрал все, что упало, и затолкал следом. — Ужасно волнуюсь! Неизвестно, как среагирует на все это Слепой…
— Известно, — оборвал его Лорд. — Никак. Когда это он на что-то реагировал?
— Верно, — нехотя согласился Табаки. — Практически никогда. Видишь ли, — подмигнул он мне, — наш вожак — долгих ему лет вожачества — слеп, как крот, и с реакциями у него проблемы. Обычно он предоставляет все Сфинксу. «Среагируй, будь добр, вместо меня», — говорит он. Так что бедняга Сфинкс уже много лет реагирует на все за двоих. Может, оттого и облысел. Это ведь очень утомительно.
— Так он не всегда был лысым? — удивился Лорд.
Табаки бросил на него уничтожающий взгляд:
— Что значит «всегда»? С рождения? Может, он и родился лысым, но уж поверь, к моменту нашего знакомства Сфинкс был вполне волосат!
Лорд сказал, что не может себе этого представить. Табаки ответил, что у Лорда всегда были проблемы с воображением.
Я наконец закурил. От чудачеств Табаки тянуло расхохотаться, но я боялся, что смех прозвучит истерично, и сдерживался.
— Да! — вспомнил вдруг Табаки. — Ты же крестник Сфинкса, я и забыл! Видишь, как все славно складывается! Раз ты его крестник, он среагирует на тебя, как родная мать. Что еще нужно для счастья?
Я сомневался, что для счастья мне требуется лысый ябеда Сфинкс в роли матери, и так об этом и сказал.
— Зря. Очень зря, — обиделся Табаки. — Из Сфинкса получается неплохая мать. Уж поверь.
— Да. Особенно для Черного, — изобразил улыбку Лорд. — Вон он, кстати, идет. Можешь позвать его. Расскажет Курильщику, какая нежная из Сфинкса мать.
— Не передергивай, — возмутился Шакал. — Я не сказал — для всех и каждого. Ясное дело, для Черного Сфинкс, скорее, мачеха.
— Злая, — уточнил Лорд сладким голосом. — Из немецких сказок, после которых дети громко кричат по ночам.
Табаки сделал вид, что не расслышал.
— Сюда, сюда, старина! — крикнул он, замахав руками. — Вот они мы! Смотри сюда. Ау!.. Совсем у него плохо стало со зрением, — поделился он с нами озабоченно и схватил последнюю булку. — Из-за штанги. Поднятие тяжестей не оздоровляет на самом-то деле. А главное, — он заглотнул булку в два приема, — ему нельзя переедать. Так что лучше, если вокруг будет поменьше мучного. Верно, Черный?
Черный — мрачный детина с белесым ежиком волос — подошел со стулом, который прихватил по пути, поставил его рядом с Лордом, сел и уставился на меня:
— Верно что?
— Что тебе нельзя переедать. Ты и так тяжелый.
Черный промолчал. Он и в самом деле был тяжелым, но уж точно не от переедания. Наверное, таким и родился. Потом накачал себе мускулатуру всякими тренажерами и сделался еще внушительнее. Майка-безрукавка оставляла на вид у его бицепсы, которые я уважительно рассматривал, пока он рассматривал меня. Табаки сообщил, что меня переводят и, скорее всего, к ним, в четвертую. «Если только не в третью, но в третью вряд ли, потому как, ясное дело, когда есть из чего выбирать, выбирают, где попросторнее».
— Ну? — только и сказал на это Черный. Руки его были как два окорока, голубые глаза, казалось, вообще не моргали.
